появилась в газетах утром в четверг, 1 декабря. В течение всего этого дня репортеры собирались на холодном тротуаре у дома 579, наблюдая за тем, как приходят и уходят дети и близкие Гулда. Через дорогу, в Виндзоре, знакомые Гулда - спекулянты, брокеры и наемные репортеры - просчитывали последствия его последнего вздоха для рынка и делали свои ставки. Семья тем временем прощалась с ним. Гулд в последний раз пришел в сознание около двух часов ночи в пятницу, 2-го числа. Он прошептал Мунну, что хочет попрощаться с семьей, после чего коротко поговорил с каждым из своих детей по очереди, а также с каждым членом персонала, прежде чем закрыть глаза и впасть в кому. Он умер в 9:15 утра. Репортеры, толпившиеся на Пятой авеню, разбежались, как только увидели, что Маргарет Терри повесила на дверь черный узел из крепа. Через несколько часов, когда Мунн опубликовал свидетельство о смерти, пресса наконец узнала подробности болезни, преследовавшей Джея Гулда в течение многих лет.

По всему миру редакционные статьи осуждали покойника. Лондонская газета "Стандарт" восхваляла Гулда как "разрушителя промышленности и обеднятеля людей".45 Газета "Ньюс" из того же города назвала его "не столько человеком, сколько машиной для перекачки богатства".46 В его собственном городе газета "Таймс" напомнила читателям, что состояние Гулда было основано на его таланте "перехватывать доходы других людей и уводить их от первоначального назначения".47 А газета "Геральд" сообщила, что на Уолл-стрит "царило тихое ликование" после того, как распространилось известие о смерти Гулда.48 Почти все эти газеты напечатали ложное сообщение о том, что рядом со смертным одром Гулда был установлен биржевой тикер. По неосведомленным сплетням, этот аппарат щелкал, когда он испустил последний вздох, создавая странно уместный контрапункт предсмертному хрипу умирающего миллионера. Даже в смерти Джей не смог избежать популярной романтики своего злодеяния.

ЭПИЛОГ

.

Гулды после Джея

Завещание Джея Голда, сложный и в некотором смысле гениальный документ, стало причиной гибели его семьи. Или, по крайней мере, он доказал крах той сплоченной, династической и вполне платежеспособной версии семьи, которую Джей так долго мечтал оставить после себя.

На момент смерти Джея оценочная стоимость имущества составляла 72 миллиона долларов, из которых около 2 миллионов приходилось на недвижимость. (На самом деле 72 миллиона долларов - это крайне консервативная оценка, сделанная для целей налогообложения. Фактическая стоимость была больше 125 миллионов долларов). По условиям завещания, каждый из детей получал шестую долю в этой сумме, но не безвозмездно. Миллионы должны были быть переданы в доверительное управление, а остаточный доход выплачивался бы каждому сыну и дочери пожизненно. Что касается основного капитала траста, то, по замыслу Джея, он должен был инвестироваться и управляться шестью совместными усилиями в качестве попечителей, а двое младших, Анна и Фрэнк, по достижении ими двадцати одного года становились полноправными партнерами с правом голоса. Пытаясь защитить Нелли и Анну от золотоискателей, Джей оговорил, что, если они выйдут замуж, контроль над их голосами не может перейти к их мужьям. В случае разногласий между попечителями окончательная власть должна была принадлежать Джорджу. И наконец, любой незамужний наследник, вступивший в брак без одобрения большинства членов попечительского совета, лишался половины своей доли.

Джей сделал несколько особых завещаний. Пока Анна и Фрэнк не достигнут совершеннолетия, Джордж и Нелли должны были выступать в качестве их опекунов, а молодые люди должны были жить вместе с Нелли. Чтобы приспособиться к этой ситуации, Джей передал Нелли в пожизненное пользование дома 579 и Линдхерст, а также доход в размере 6000 долларов в месяц, пока Фрэнку, младшему из них, не исполнится двадцать один год. Кроме того, в качестве компенсации за его высокий пост и повышенную ответственность Джей подарил Джорджу дополнительные 5 миллионов долларов капитала в качестве части его доли. Другие уникальные подарки включали 500 000 долларов для второго внука, Джея Гулда II, очевидно, в качестве бонуса за то, что он был единственным однофамильцем.

Кроме того, сестры Гулда и Абрам получили по 25 000 долларов плюс ежегодный доход в размере 2000 долларов в течение всей жизни. (Саре суждено было умереть совсем скоро. Абрам скончался в 1899 году в возрасте 56 лет, как и его брат, все еще работая агентом по закупкам в компании Missouri Pacific.1 А вот Анна Хаф, которая сейчас вместе с мужем живет на пенсии в Лос-Анджелесе, и Бетти Пален в Джермантауне прожили еще немного, причем Анна дожила до девяноста лет.) Джей также передал Саре Нортроп школу, дом и участки в Камдене, которые он долгое время держал на свое имя для ее использования. В то же время Джей завещал Эдвину право собственности на дом за домом 579, который Джордж и Эдит когда-то называли своим, и в котором Эдвин и Сара жили в последнее время.

Ни один цент не достался никому из членов семьи. Ни одного цента не пошло на благотворительность. Любой из детей Джея, желающий спасти мир на доходы от своей доли наследства, мог свободно это сделать, но единственным стремлением Джея, похоже, было надежно передать свое состояние тем, кого он больше всего любил.

Каждая шестая доля траста должна была перейти в целости и сохранности к кровным потомкам per stirpes. Иными словами, дети, внуки и правнуки любого из сыновей или дочерей Джея получали бы выгоду и делили бы остаток от одной шестой части наследства, независимо от того, насколько умножилась бы одна из линий. Единственным возможным исключением из этого правила станет вымирание одной из кровных линий, в этом случае ядро будет разделено на пятые части, затем на четвертые и так далее, таким образом увеличивая процент для каждой выжившей линии.

Все это могло бы сработать великолепно, если бы Джордж справился с задачей поддержания и увеличения стоимости основных фондов, а дети Джея Гулда продемонстрировали способность просто ладить друг с другом. Недостаток сообразительности Джорджа в сочетании с его ленью заложили основу для его гибели. Не склонный делать домашние задания или проводить в офисе больше времени, чем это было необходимо, Джордж вместо этого баловал себя огромным поместьем в Лейквуде, штат Нью-Джерси, которое называлось Джорджиан Корт.2 Там, в своем особняке на Пятой авеню и в большом доме на озере Фурлоу, который он построил в Катскиллз, под названием Фурлоу-Лодж, Джордж и Эдит устраивали роскошные развлечения. В Джорджиан-Корт их балы включали шахматные партии, разыгрываемые на досках, которые занимали площадь целой комнаты в казино. Живые шахматные фигуры, облаченные в полные регалии, угрюмо ходили от клетки к клетке по команде игроков-миллионеров.

В то время как в домашней жизни Джорджа